Форум

Можно ли воспитать хороших балерин не на улице Зодчего Закарпатья? А будет ли улица Зодчего Закарпатья такой же привлекательной, если там не будет Вагановского училища? Только получив ответы на эти и подобные им вопросы, мы сможем понять, что нам делать с памятниками архитектуры в Петербурге и во всей России.

«С памятниками архитектуры что-то надо делать…» Этот рефрен все громче звучит в СМИ, все явственней озвучивается на правительственном уровне. Вплоть до заседаний правительства, посвященных именно этому положению и заканчивающихся с этим же итогом: «С памятниками надо что-то делать…» Но пока так и не определено, ЧТО именно надо делать. На сегодняшний день памятники выдавливаются со своего места в культурном наследии: все больше зданий разрушаются, так как государство не может найти средств на их содержание. Но, вынужденно освобождая культурное пространство, они не могут найти свою нишу и в экономике страны. Робкая попытка Мукачева заявить о продаже памятников вызвала неадекватную реакцию населения и слабую заинтересованность новых собственников. Все по той же причине: никто толком не понял, что продают и зачем продают — ни народ, ни бизнес.

Каток советской власти, прошедшийся по архитектурному наследию Австро-Венгрии, оставил в целости и сохранности столь мало, что эти крохи ценятся «на вес золота». Ценятся в духовном смысле: мы за них на баррикады пойдем Но это вовсе не значит, что та же интеллигенция будет устраивать демонстрации, если памятник разрушается в силу объективных причин: времени и старости. В большинстве случаев, все понимают: денег все равно не найдут…

Отсутствие опыта сосуществования в органичной архитектурно-исторической среде воспитывает чрезмерный пиетет к понятию «архитектурный памятник» и рождает равнодушие к разрушающемуся от старости зданию. В обществе нет понимания, что здание-памятник — точно такая же равноправная часть города, как и новейшие постройки. Только чуть «равноправнее». То есть, архитектурный памятник имеет право на достойную жизнь в современности точно так же, как и мы с вами, только наша забота — еще и сохранить его для потомков.

В итоге мы поставлены перед ложной дилеммой: либо разрешить скупать самое святое, либо дать ему истлеть под покровительством государства. А решение проблемы находится там же, где и ответ на вопрос: зачем нам нужен тот или иной конкретный памятник.

Памятники имеют право и должны быть функциональными. Как функционален мегаполис. Город не существует в ипостаси памятника самому себе. Елисеевский магазин в Москве и Питере, построенный одним и тем же купцом Елисеевым, почти с одними и теми же интерьерами. Но в Питере — это памятник ЮНЕСКО, а в Москве — просто здание. Но и там и там не может быть музея и не должно быть музея. Они строились как функциональные, жили как функциональные и могут сохраниться только как функциональные. «Кресты» — тюрьма — тоже памятник архитектуры ЮНЕСКО. Но они могут быть либо тюрьмой, либо специфическим видом экстремального туризма — тюрьма, как гостиница.

Прежде чем решать, что нам делать с памятниками, нужно разобраться в том, чего мы хотим от памятников: сохранить их для следующих поколений, сохранить воспоминания о них или использовать их культурный и материальный потенциал на благо сегодняшнего дня. Практичный современный человек, естественно, выберет последнее. И это — нормально. Просто не нужно увлекаться. (Впрочем, большего увлечения «практичностью», чем идея строительства проспекта через собор Василия Блаженного, трудно себе и представить. А ведь в те времена памятники и государство были абсолютными синонимами.)

Что значит: использовать потенциал здания-памятника на благо сегодняшнего дня? Это значит: обеспечить стопроцентную сохранность памятника — всего того, что делает его ценным для нас, истории и будущего, и при этом включить его в современность, в экономику, использовать его для роста экономического благополучия. И самое главное, именно ответ на вопрос: что делает этот памятник памятником, дает и решение: как наилучшим образом использовать то или иное здание. Причем понятие «наилучшим» включает как культурный аспект, так и экономический. Но это подразумевает кропотливую работу общественности и официальных структур в каждом конкретном случае, над каждым конкретным зданием. Сложно, но необходимо: этот вопрос, как и все острые вопросы сегодняшнего дня, не терпит простых решений. Впрочем, вовсе не значит, что законодательная база для обеспечения этого процесса — чрезмерно сложная. Напротив, все предпосылки созданы. Речь идет о создании комплекса юридических новелл в различное законодательство, что можно, привлекая специалистов и правильно поставив им задачу, сделать в течение месяца — полутора.

Надо ли пояснять, что решение проблемы памятников в Петербурге, где 15% всех городских зданий — под патронатом ЮНЕСКО, это решение проблемы и для России в целом? Если мы поймем, как это сделать в Петербурге, с учетом их полного сохранения, подчеркиваю, полного стопроцентного сохранения, с учетом создания на этой базе точки экономического роста страны, то мы решим эту проблему для России.

Итак, государство не в состоянии содержать архитектурные памятники достойно. Необходимо привлечь к их содержанию частного инвестора. Это можно сделать только в том случае, если мы снимаем табу с продажи зданий-памятников. Логика проста: далеко не всякий арендатор готов вкладывать серьезные средства в содержание чужой собственности. Неизбежно возникающий вопрос: как сохранить культурное наследие при условии продажи, требует разработки системы, позволяющей гарантировать и сохранение памятника, сохранение его культурного значения, и обеспечить возможность его использования.

I. Разделение понятий «собственность» и «значение»

До сих пор разговор о продаже памятников рождает в представлениях большинства людей такую картину: Эрмитаж, превращенный в ночной клуб или Петергоф — в частную резиденцию очередного олигарха. А между тем, если мы при смене собственника сохраняем значение памятника, то новый собственник, приобретая такое здание, приобретает и серьезное обременение по его содержанию, реставрации, обеспечению публичного или не публичного доступа публики к архитектурным ценностям. (Не говоря уже о том, что государственные музеи и музейные фонды само собой не должны подлежать продаже.)

Разделение собственности и значения архитектурных памятников уже прописано в законе о памятниках. Но этого слишком мало. Это положение не подкреплено нормативной базой во всем комплексе законодательства: во всех законодательных актах, связанных с имуществом, собственностью, регистрацией.

Надо раз и навсегда принять: значение памятника — это принадлежность, своего рода ярлык имущественного комплекса, который может быть в разной собственности. И этот ярлык сохраняется даже после утраты самого здания или исчезновения собственника! Александрийский маяк — уже нет его самого, нет его собственников, а значение осталось.

Поэтому, перевод памятника из одной категории по значению в другую с понижением должен быть либо запрещен вообще, что правильно, либо до такой степени затруднен, что это должно быть событием в культурной жизни страны, сопровождающимся широким общественным обсуждением. А с повышением уровня — резко облегчен. Чем выше значения памятника — тем больше обременение, тем больше гарантий сохранности памятника, тем больше ответственность собственника. Ответственность собственника — сохранение именно того, почему данное сооружение является памятником.

И тут мы сталкиваемся с необходимостью выделить 5 категорий зданий-памятников, по отношению к которым будут действовать различные правила — это обязательно должно быть прописано в законодательстве.

1. Первая категория. Государственные музеи и государственные музейные фонды. Право собственности на них сохраняется федеральное. И это — забота федерального бюджета. С одним разрешением: право управления может быть передано управляющей компании с условием сохранения целевого назначения во всем комплексе. Я допускаю, что может существовать управляющая компания, которая будет эффективнее управлять Эрмитажем, сохраняя все, что там есть, и на строго оговоренных условиях.

2. Вторая категория. Памятники с обязательным публичным доступом. То есть, иначе говоря, новый собственник может менять в какой-то степени целевое назначение, сохраняя то, почему это сооружение является памятником. Нужно понимать, если суть памятника составляет его целевое назначение, то при заключении договора, при описании сервитута (обременение) этот пункт включается в него.

Можно ли продать Маринку Гергиеву? Да, но с условием, что там будет национальный театр оперы и балета, да еще оговоренного уровня. Обременение для владения Мариинским театром: лучший в мире балетмейстер, талантливая труппа. Если нет, значит собственник не годится. Мариинский театр один, и конкурс на такого собственника — особый.

Торговый Дом Зингера: тогда магазин, сейчас магазин. И, допустим, лично мне не нравится, что он перестал быть книжным магазином, потому что последние 100 лет он ассоциировался именно с Домом Книги. Но это не мое дело. Это дело общественности. Целевое назначение определяется собственником, но на него накладываются ограничения сохранить то, что делает здание памятником.

И не надо бояться дать собственнику свободу: он разберется. Ведь он будет платить деньги именно за то, что делает этот памятник — памятником. И не в его интересах разрушать привлекательность здания, обесценивая его. Соответственно, владелец напрямую замотивирован сохранять и преумножать значение памятника, использовать его «памятникость».

3. Третья категория. Здания-памятники с ограниченным доступом. Есть памятники, где сохраняются комната, зал, камин или лепнина на потолке, на которые можно прийти посмотреть только по пятницам с 15 до 19. То есть, попасть туда можно, в принципе, но целевое значение памятника не ограничивается демонстрацией исторической ценности. Этот памятник может использоваться как угодно, но обременением владельца является необходимость сохранять в интерьерах то, что является ценным и предоставлять саму возможность публичного доступа на оговоренных условиях.

Такие памятники неизбежно повышают туристическую привлекательность места. На первый взгляд — это не музей, куда можно запланировать в любой момент экскурсию. Но как раз именно потому, что доступ ограничен, появляется эксклюзивность, которая всегда стоит дороже и ценится больше. Такие памятники могут быть источниками продления туристического сезона: если в десяток памятников пускают только в октябре-ноябре, когда в Питере резкий спад туристической активности, то мы искусственно поддерживаем заинтересованность туристов в городе. Это уже чистая экономика.

4. Четвертая категория. Памятники среды. В здании сохраняются внутренние интерьеры, но не для публичного доступа. Туда могут быть допущены отдельные ученые или исследователи, но публичные экскурсии — не целесообразны. Хотя знание о существовании таких мест с такими интерьерами — обязательно для формирования особой культурологической среды города. Обременением для владельца такого здания является обязательство сохранения того, что ценно в памятнике, но нет ограничений на целевое использование.

5. Пятая категория. Здания, в которых принципиально сохранение только внешнего облика. И здесь возможна даже полная реконструкция, возведение новоделов, но с сохранением значения здания. Петербург Достоевского может быть весь новодел, но он должен сохраняться: красивые чистые, но дворы-колодцы, ухоженные, но пешеходные зоны по дворам и т.д. Такие здания позволяют сохранить атмосферу города, но дают возможность собственнику использовать здание так, как он считает нужным.

II. Способ принятия решений

Весь комплекс вопросов, связанных с инвентаризацией и паспортизацией культурного наследия (определение, к какой категории относится памятник и что должно быть обременением для нового владельца), обсуждается до принятия решений о передаче того или иного памятника из одного вида собственности в другой. И делать это призваны не те структуры, которые потом будут осуществлять контроль над исполнением закона и договоров. Скорее всего, принимать решения по памятникам должна служба главного архитектора, который несет персональную ответственность за сохранность облика города.

Но на последнем этапе принятия решений обязательно должно быть публичное обсуждение, ограниченное во времени. При этом в законе необходимо оговорить определенную ответственность за сроки принятия решения. Они не могут превышать возможность безвозвратной утери памятника. Можно же обсуждать до тех пор, пока памятник не исчезнет… На сегодняшний день в России, а особенно в Санкт-Петербурге, сроки принятия решения должны быть кратчайшими.

При этом все меры, о которых мы говорим, должны быть направлены на максимальную свободу и стимулирование привлечения частного капитала. Максимальные, в строго оговоренных условиями конкретных договоров рамках.

III. Функции надзора

При таком подходе к вопросу о памятниках особые функции приобретают органы, призванные осуществлять контроль над исполнением закона и договоров, над ответственностью новых собственников и выполнением ими обязательств сервитута.

Функции надзора должны быть узкоспециализированы, их нельзя поручать организации, которая занимается историческими исследованиями, созданием проектов и пр. Надзор не дело историков и чиновников. Эта функция должна быть поручена силовой структуре: либо специально созданной с прокурорскими функциями, либо одному из подразделений прокуратуры. Своеобразная «архитектурная полиция»: бескомпромиссный надзор за тем, в тот ли цвет покрашены рамы, тот ли материал использован в отделке, соблюдаются ли сроки реставрации, соответствует ли оговоренному использованию нынешнее назначение памятника. Аналогичные структуры ярко выраженного силового характера существуют в тех странах, где государство заботится о сохранении исторического облика городов. Такая структура просто необходима Санкт-Петербургу, который наравне с Венецией, Римом, Парижем входит в число тех европейских городов, где ЮНЕСКО охраняются не отдельные памятники, а само тело города — более двух тысяч зданий центра.

Особенность всех юридических новелл по вопросу зданий-памятников в том, что они не должны быть сконцентрированы в одном законе. В различных разделах законодательства, связанных с имуществом и договорным правом, должны быть статьи, касающиеся памятников: в Уголовном, Арбитражном, Налоговом, Гражданском кодексах, в законах о приватизации, о культуре и культурном наследии, о правительстве, и т.д. и т.п. И если принять данную концепцию подхода к памятникам, то комплект такого законодательства может быть готов достаточно быстро. В случае же написания отдельного закона процесс может затянуться.

Я убежден, что создание схемы необходимо начинать, имея в виду, прежде всего, Петербург. Создание схемы здесь позволит создать схему везде. Более вариативного использования памятников, чем в Петербурге, придумать невозможно: здания-памятники — это само тело города, это его суть и содержание. Решение же проблемы памятников в Петербурге со всей ясностью продемонстрирует, насколько серьезным толчком к развитию может послужить архитектурное наследие, если ему найдено предназначение.

В конце концов, это может быть тоже обременением для владельца: найди предназначение памятнику. Тогда мы будем избавлены от зрелища дряхлеющей красоты. Тогда достижения блестящих архитекторов станут неотъемлемой частью нашей повседневной современности. Тогда мы, наконец, научимся жить рядом с красотой и историей.

Рецепти господарювання від закарпатського "бірова"

Зарічово — звичайне село на закарпатській Перечинщині, яке розділяє блакитна смужка річки Уж. Однак ґаздує тут незвичайна людина – сільський голова у п’ятому поколінні, соціаліст Іван МАГАДА. Цього невисокого спритного чоловіка односельчани звикли бачити по декілька разів на день, і не лише в робочому кабінеті, а в усіх куточках села, де виникають проблеми.

Об’їжджаючи село, він не оминає жодного старенького, розпитує про життя-буття та наболіле. Недарма в селі Івана Магаду називають батьком для зарічан. А ще Іван Юрійович втілює в життя цікаві схеми розвитку села. Детальніше про це та загалом про роботу представника династії сільських голів ми дізнавалися від нього самого.

СЕЛО ЛЕМКІВ

— Ще на зламі 19-20 століття старостою у Зарічові був мій прапрадід, — розповідає Іван Юрійович. Він залишив по собі слід — збудував хрест біля сільської церкви. А ім’я прадіда, як сільського старости, викарбовано на дзвіниці. Потім старостили й інші Магади. Скажімо, переді мною дві останні каденції селом керувала Ганна Пекар — теж Магада...
У цьому поселенні проживає близько 2300 мешканців. Найбільше — українців. Хоча є й роми. До слова, тутешні цигани відрізняються від решти своїх побратимів працьовитістю та деякою "окультуреністю". Вони мають свої паї, де вирощують кукурудзу та картоплю. Решта працюють на господарстві у більш заможних селян. Загалом, за словами Івана Юрійовича, зарічівські роми майже не схильні до крадіжок чи шахрайств і перебувають у добрих стосунках з сільським населенням. Про це Іван Магада каже із впевненістю, бо знає кожну ромську сім’ю, як свої п’ять пальців.
Ще задовго до головування в Зарічові Іван Юрійович навчався в Українській сільськогосподарській академії імені Ордена червоного трудового прапора (до речі, її закінчували нинішній голова Верховної Ради Олександр Мороз та колишній – Іван Плющ). Працював керівником комплексної бригади найбільшого на Перечинщині колгоспу імені 30-ї річниці Жовтня. Згодом — начальником аграрного сектору Ужгородської райдержадміністрації та в учбово-курсовому комбінаті „Агропромтехніка” — кузні кадрів для сільського господарства. Каже, що саме там отримав господарницькі нахили, які зараз застосовує на посаді сільського голови.
Серед "ноу-хау" Івана Магади — нещодавно створене комунальне підприємство „Ужанська долина”, яке поки займається вивозом побутового сміття та облаштуванням кладовищ. Надалі ця служба буде виконувати й такі функції, як ремонти бюджетних установ на території села, ритуальні послуги, будівельні роботи тощо. Зараз у Зарічові триває останній етап газифікації. Залишилося провести „блакитне паливо” у сільські школу, садок та амбулаторію. У планах голови села ще одна новація — облаштування сільського стаціонару хоча б на п’ять ліжок. Під цей задум Іван Магада вже має новеньку споруду. Залишилося лише зсередини і зовні „облагородити” її, закупити медикаменти та медобладнання і — до роботи.

МІСЦЕВЕ САМОВРЯДУВАННЯ НЕ НА СЛОВАХ

За час головування Івана Юрійовича у За-річові зроблено освітлення, збудовано два молитовні будинки Євангельської віри. Розпочато будівництво рекреаційного центру, де планується спорудити лижню, рибники, сауни та альтанки. На думку голови села, після завершення будівництва цей комплекс стане для зарічан джерелом робочих місць.
А джерелом духовного натхнення у селі є відомий на Закарпатті та й по всій Україні народний ансамбль „Лемківчанка”. Недарма сільський голова каже, що бойки — чудові скрипалі, гуцули — танцюристи, а лемки – неперевершені співаки. Власне, Зарічово і є селом лемків. Їхню культуру та побут наразі зібрано і в хаті-музеї "Лемківська садиба" — візитівці села. Тут можна побачити й елементи лемківського одягу, і дерев’яний та глиняний посуд, і предмети побуту, що притаманні саме лемківській культурі. Наразі садиба чекає на ремонт. Для цього з Рахівщини привезли спеціальне покрівельне жито. На черзі — зміцнення стін. Все це потрібно робити під наглядом майстрів, аби зберегти колишній вигляд садиби 17-18 століття...
Окрім досягнень, у Зарічові є і свої проблеми. Перша — безконтрольна вирубка навколишніх лісів, які могли б виконувати туристично-рекреаційну функцію. А друга — періодичне підтоплення села через відсутність дамби. Івана Юрійовича турбує той факт, що ліс рубають, маючи на це всі відповідні дозволи. Тому й рубають, скільки можуть. З цього приводу сільрада вже зверталася до лісгоспів, однак поки жодної реакції з боку обласної влади немає. Крім того, лісовози практично знищили вже сім кілометрів сільських доріг. Тому на останній сесії зарічівські депутати прийняли рішення: звернутися із відповідною заявою у всі рівні рад та закарпатський держлісгосп. Що ж до дамби, то наразі вже розробляється відповідна документація та проект. Саме ж будівництво, за планами Івана Магади, повинно розпочатися у 2008 році. Дамба споруджуватиметься і силами самих селян. Адже народ тут працьовитий: із 2300 чоловік всього 50 безробітних...
Іван Магада має свій рецепт успішного „бірова”. Каже, що кожен сільський голова повинен бути, у першу чергу, хорошим психологом. Окрім цього, знати у селі кожен двір та всіх його мешканців і обов’язково прислуховуватися до порад селян. До прикладу, у Зарічові для цього створено вуличні комітети, котрі вносять свої пропозиції на сесію і таким чином впливають на роботу ради.
— У нас місцеве самоврядування існує не на словах, а на ділі. Принаймні, ми перед кожною сесією прислухаємось до думки людей, і вона враховується під час прийняття рішень. Інша справа, що є ще й районна та обласна ради, позиція яких не завжди збігається з нашою, — зізнався Іван Юрійович.

Павло БІЛЕЦЬКИЙ, "Чиста політика"

Форум » Економічні » «Экономика материальной памяти»
	перенос